Жертвы государственного террора - Россия, СССР: развитие советского общества в 20—30-х гг.

На уроке проводится обсуждение темы «Жертвы государственного террора».

План урока. 1. Ознакомление с дополнительным материалом. 2. Обсуждение темы (с привлечением хрестоматии). 3. Пояснения к домашнему заданию.

Пояснение к теме. Начать урок можно с ознакомления учащихся с дополнительным материалом.

За годы «большого террора» репрессиям подверглись 98 членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), 1108 из 1996 делегатов (ХVII съезда партии, почти все руководители партийных и советских органов на местах, большинство ответственных сотрудников наркоматов, включая их глав, многие директора крупных заводов, около 40 тыс. из 80 тыс. офицеров, в том числе подавляющая часть высшего и среднего командного состава Вооруженных сил страны. Огромный урон понесла научная, техническая и художественная интеллигенция, священнослужители разных конфессий. Не прошли политические репрессии и мимо простых людей — рабочих и крестьян. Этот скорбный список можно продолжать еще долго.

Сколько же всего граждан СССР стали жертвами развязанного И. В. Сталиным государственного террора?

На протяжении нескольких десятилетий советская и зарубежная общественность находилась под влиянием статистических выкладок, в которых число репрессированных по политическим мотивам в СССР завышалось на порядок и более. При этом кочевавшие из книги в книгу цифровые данные принадлежали не специалистам-статистикам, а дилетантам в этой области — современникам сталинских репрессий. Ошеломленные их невиданным размахом, они публиковали придуманные ими цифры, выдавая их за достоверные. О психологических причинах многократного преувеличения численности населения лагерей бывшими заключенными писал с известной долей иронии А. И. Солженицын: «Зеки были уверены, что на воле почти не осталось мужчин, кроме власти и МВД». Эти личные представления людей, неоднократно перебрасываемых в различные пересыльные тюрьмы и лагеря и встречавших там огромное количество все новых лиц, невольно диктовали мифы, бытовавшие среди арестантов. Солженицын отмечал, что «в тюрьмах вообще склонны преувеличивать число заключенных, и когда на самом деле сидело всего лишь двенадцать — пятнадцать миллионов человек, зеки были уверены, что двадцать и даже тридцать миллионов». Последняя фраза представляла «маленькую хитрость» Солженицына. Она призвана была создать впечатление, будто автор, указывающий на преувеличения заключенных, сам приводит абсолютно достоверные цифры. Но это не так.

Вскоре после смерти И. В. Сталина Президиум ЦК КПСС затребовал от правоохранительных органов данные о численности лиц, осужденных за «контрреволюционные преступления». В докладной записке с грифом «совершенно секретно», представленной в феврале 1954 г. генеральным прокурором СССР Р. А. Руденко, министром внутренних дел С. Н. Кругловым и министром юстиции К. П Горшениным, указывалось: с 1921 г. по 1 февраля 1954 г. по обвинениям в контрреволюционных преступлениях было осуждено 3 777 380 человек, в том числе к высшей мере наказания — 642 980, к содержанию в лагерях и тюрьмах — 2 369 220, к ссылке — 765 180 человек. Из этого числа примерно 2,9 млн человек были осуждены внесудебными органами (коллегией ОГПУ, «тройками» и Особым совещанием), около 900 тыс. человек — судами, военными трибуналами и Военной коллегией Верховного суда. Более точные цифры (3 778 234 репрессированных, в том числе 786 098 расстрелянных) впервые были обнародованы в начале 90-х гг. Коллегией Комитета государственной безопасности СССР.

Годы	Осуждено
	Всего	В том числе к высшей мере наказания
1930	208 069	20 201
1931	33 539	1481
1932	141 919	2728
1933	239 664	2154
1934	78 999	2056
1935	267 076	1229
1936	114 383	1118
1937	790 665	353 074
1938	554 258	328 618
1939	66 627	2601

Помещенная выше таблица, основанная на архивных данных НКВД, позволяет рассмотреть динамику арестов по политическим делам (в документах — за «контрреволюционные преступления») в 30-е гг.

Как видно из таблицы, всего за 1930—1939 гг. за «контрреволюционные преступления» было осуждено 2 495 199 человек, из них расстреляно — 715 260. При этом пик арестов приходится на 1930—1933 гг., когда власть занималась «раскулачиванием» крестьянства, а затем на 1937—1938 гг. — время «большого террора». За эти последние два года было осуждено 1 344 923 человека, т. е. более половины общего числа за все 30-е гг., а к смертной казни приговорены 681 692 человека. Последняя цифра особенно впечатляет, если вспомнить, что за годы политических репрессий с 1921 по 1954 г. к высшей мере наказания было приговорено 786 098 осужденных.

К настоящему времени практически все эти люди полностью реабилитированы. Государство таким образом официально признало, что они были невиновны в преступлениях, вменявшихся им сталинским режимом.

Осужденных, избежавших смертной казни, власть отправила в «исправительно-трудовые» лагеря и колонии. Представление об общей численности заключенных ГУЛАГа ОГПУ — НКВД можно составить из следующей таблицы.

Год	По состоянию на 1 января
	В колониях	В лагерях	Всего
1930	—	179 000	179 000
1931	—	212 000	212 000
1932	—	268 000	286 000
1933	—	334 000	334 000
1934	—	510 307	510 307
1935	240 259	725 483	965 742
1936	457 088	839 406	1 296 494
1937	375 488	820 881	1 196 369
1938	885 203	996 367	1 881 570
1939	355 243	1 317 195	1 672 438

В этой огромной массе заключенных доля лиц, отбывающих срок за «контрреволюционные преступления» в лагерях, колебалась в среднем от 16,3% в 1935 г. (118,2 тыс.) до 34,5% в 1939 г. (454,4 тыс.). Примерно такой же процент их был и в колониях. Кроме того, следует учитывать, что огромное число «политических» томилось в тюрьмах и спецпоселениях.

В общей сложности «население» системы, подведомственной НКВД, составляло в 1939 г. более 3 млн. человек. Из них содержалось в тюрьмах — 350 тыс., в лагерях — 1,3 млн., в колониях — 365 тыс., в спецпоселениях — 990 тыс. человек. В 1940 г. централизованная картотека ГУЛАГа включала данные почти на 8 млн лиц трех категорий, находившихся в то время в заключении; отбывавших срок и вышедших на свободу; умерших в местах лишения свободы. Иначе говоря, за 10 лет существования ГУЛАГа за колючей проволокой перебывало более 5% всего населения СССР. Многие из них навсегда остались там, не вынеся тягот подневольной жизни и непосильного труда. Только в лагерях, согласно официальной статистике, ежегодно умирало до 6% заключенных...

По сей день, думая о тех временах, многие мучительно хотят понять — верили все-таки современники в существование сотен тысяч врагов или, задавленные террором, делали вид что верят? Были ли случаи открытого выступления против преступлений, творимых властью? Факты позволяют положительно ответить на все эти вопросы. Правда, с одной существенной поправкой: людей первой категории было все-таки подавляющее большинство.

Особую роль в жизни поколения 30-х гг. сыграл своеобразный «эффект привыкания» к произволу. «К массовым репрессиям конца 30-х гг., — свидетельствует, например, Н. С. Ошивалов, работавший тогда в Свердловском горкоме партии, — мы сами себя готовили шаг за шагом... Сначала гонения обрушились на бывших белогвардейцев, затем на бывших меньшевиков и эсеров, затем наступил черед людей, допускавших когда-либо какие-либо политические колебания, а таких в период построения нового общества всегда немало — точный ответ заранее никому не известен... Наконец, наступил черед верных ленинцев. И партия не ужаснулась расправе над ними».

Приносило свои плоды и тщательное сокрытие того, что происходило в застенках НКВД, лагерях. Мощная пропагандистская машина, направляемая И. В. Сталиным, втолковывала и старому и малому мысли о необходимости борьбы с врагами, вредящими светлому делу строительства социализма — общества, несущего в близкой перспективе неисчислимые блага для каждого советского человека, о необходимости тотальной бдительности. Даже в учебнике по истории для начальных школ, увидевшем свет в 1937 г., содержались такие пассажи: «Шпионы пробираются на заводы и фабрики, в большие города и села. Надо тщательно следить за всеми подозрительными людьми, чтобы выловить фашистских агентов».

Добавим, что именно в эти годы из-за массовых репрессий многие делали головокружительную карьеру, «выбивались в люди». С января 1934 г. по март 1939 г. на ответственные партийные и государственные посты было выдвинуто 500 тыс. молодых членов ВКП(б). В их числе — 293 секретаря обкомов, крайкомов и ЦК республиканских компартий из 333 человек, занимавших тогда эти ключевые должности. Их средний возраст не превышал 35—40 лет. То же самое происходило и с государственно-хозяйственными кадрами. Из 32 899 руководителей (от наркомов до директоров заводов) около половины было назначено в 1937—1938 гг. Все они также были молодого возраста. Эти быстрые кадровые перемещения давали возможность народу воочию убедиться в правдивости слов популярной тогда бодрой песенки: «Молодым везде у нас дорога!»

И все же в разных слоях общества постепенно пробуждалось прозрение. Потрясающие масштабы репрессий, невероятные обвинения в адрес часто малограмотных и не имевших никакого отношения к политике людей или, наоборот, руководителей, которых еще недавно боготворили, — все это рождало сомнения, стимулировало самостоятельные поиски ответов. Свидетельства о таких настроениях сохранились в многочисленных документах. Категорическим отказом верить в виновность репрессированных пронизаны сотни тысяч жалоб и прошений. В ряде писем на имя руководства страны вопрос о репрессиях ставился резко, а действия НКВД объявлялись преступными.

Попытки как-то воздействовать на ситуацию, вывести из-под удара хотя бы отдельных людей были в то время не такой уж редкостью. Так, заместитель наркома А. П. Завенягин отказался дать согласие на арест академика И. М. Губкина и отважился обратиться лично к И. В. Сталину с личным поручительством за крупного ученого. Губкина оставили в покое. По протесту известного физика П. Л. Капицы был спасен от расправы молодой математик Л. Д. Ландау — будущий лауреат Нобелевской премии. Есть сведения и о 80 военных прокурорах, репрессированных за противодействие органам НКВД при арестах в армии.

Много свободнее были люди, оставаясь один на один перед своими дневниками, неспешно извлекаемыми ныне из архивного небытия. Вот что писал в 1938 г. академик В. И. Вернадский. 11 января: «Всюду разговоры о терроре. В крестьянской среде масса высылок. Очень нервные настроения кругом». 24 марта: «Со всех сторон слухи об арестах. Накапливается недовольство, и слышишь его проявления, несмотря на страх. Раньше этого не было». 17 апреля: «Для меня ясно, что все это безумие безнадежно — и страна не может жить, развиваться под таким давлением».

Необходимость перемен понял и И. В. Сталин. 17 ноября 1938 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утверждает постановление о новой установке по вопросу «об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Этот документ стал своеобразным «манифестом» поворота в сталинской внутренней политике. В нем отмечалось, что в 1937—1938 гг. органы НКВД «под руководством партии проделали большую работу по разгрому врагов народа и шпионско-диверсионной агентуры иностранных разведок». Таким образом, общая принципиальная верность прежнему курсу не отвергалась. Однако резкие обвинения в адрес НКВД и формулировки о «засилии вредителей» в этом ведомстве не оставляли сомнений в том, что И. В. Сталин решил свалить всю вину за массовый террор на руководство и работников наркомата. Так и произошло. Одной из первых жертв нового курса стал нарком НКВД Н. И. Ежов. В апреле 1939 г. его обвинили в руководстве «контрреволюционной организации в НКВД», а в феврале следующего года расстреляли. Вместе с ним была репрессирована большая группа сотрудников спецслужб — свидетелей и непосредственных исполнителей преступных сталинских приказов.

Новым наркомом НКВД стал Л. П. Берия. Вскоре началось освобождение узников ГУЛАГа. В 1939 г. на волю вышло около 327 тыс. человек. Но среди них была лишь малая доля заключенных, продолжавших томиться в лагерях за «контрреволюционные преступления».

Ослабление репрессий и чистка в НКВД имели веские причины. И. В. Сталин испытывал нараставшее давление со стороны новой генерации партийных, государственных, хозяйственных кадров. Чем дальше, тем больше они опасались за прочность неожиданно для себя обретенных начальственных кресел и за саму жизнь. Кроме того, продолжение кровавых «перетрясок», кадровая нестабильность не только дезорганизовывали управление государством, но и подрывали социально-экономическую основу сталинского режима. Болезненным подтверждением тому было топтание на месте и провалы в народном хозяйстве в годы массовых репрессий. Темпы роста промышленного производства, составлявшего в 1936 г. 28,8%, упали в 1939 г. более чем вдвое.

Репрессии резко ослабили и обороноспособность государства. И. В. Сталину наверняка были известны секретные депеши, вроде тех, какие посылал из Москвы в Берлин военный атташе Германии генерал Г. Кестринг, считавшийся главным немецким военным специалистом по России. «Благодаря ликвидации большого числа высших офицеров, совершенствовавших свое искусство десятилетиями практики и теоретических занятий, — сообщал он, — Красная Армия парализована в своих оперативных возможностях. Лучшие командиры отсутствуют... Армия не представляет существенный фактор обороны». В этих условиях продолжение политики репрессий в Вооруженных Силах было для Сталина смерти подобно, ибо это был курс на сознательное поражение и гибель страны в грядущей войне.

Наконец — и это надо подчеркнуть особо — к 1939 г. И. В. Сталин в целом добился главных политических целей, подвигнувших его на организацию «большого террора».

До сего времени ходят легенды, что массовые репрессии избавили Советское государство от его подлинных и коварных врагов. Эту мысль, в частности, до конца долгой жизни продолжал высказывать верный сталинский соратник В. М. Молотов. «1937 год был необходим, — утверждал он спустя полвека, — если учесть, что мы после революции рубили направо-налево, одержали победу, но остатки врагов разных направлений существовали и перед лицом грозящей опасности фашистской агрессии они могли объединиться. Мы обязаны 1937 году тем, что у нас во время войны не было пятой колонны». Согласно другой распространенной в мире версии, трагические события середины 30-х гг. рассматриваются как «великое безумие» — т. е. как акция, не имеющая рационального объяснения. Ныне подобные оценки на основании известных нам фактов могут быть смело отброшены.

В СССР «жертвами теперь являются те, кого мы и сами без колебаний повесили бы», — заметил в июне 1937 г. один из самых наблюдательных аналитиков того времени, бывший белый генерал А. А. Лампе. «Поговорим о Сталине и его деяниях, — продолжал свою мысль генерал. — Я не согласен с мнением, что де, мол, протянули они 20 лет, протянут и еще 20. Думаю, что не протянут. Да и надо отметить то, что 20 лет они жили и своих не угробливали, а на вторые 20 лет именно с этого-то и начали. А взаимные угробливания и казни в своей среде есть нормальный конец всякой революции... Пусть Сталин проведет черную работу как можно дальше... Пусть он принесет хоть ту пользу, что ликвидирует тех, кто, добравшись до власти, затянет дело надолго. А такими я считаю именно тех, кого сам Сталин, видимо, рассматривает как своих конкурентов, ибо только этим обстоятельством объясняется переселение их из советского рая в потусторонний ад... Все же разговоры об «изменах», «шпионаже» в пользу разных держав — это сплошной вздор».

Надежды белого генерала на то, что массовые репрессии положат конец революции и всевластию большевиков, не оправдались. В остальном он был прав: в ненавистном ему Советском Союзе действительно происходило физическое устранение своих, т. е. преданных идеалам компартии людей, отказавшихся признать правоту сталинских методов строительства социализма или просто сомневающихся в них. Таких людей было особенно много среди старой большевистской гвардии, и она практически полностью сгорела в огне государственного террора. Но своими, т. е. коммунистами, дело далеко не ограничивалось. Посредством террора из общественно-политической и культурной жизни страны устранялась лучшая, свободомыслящая часть нации, способная критически оценивать действительность и происходящие в ней процессы и потому уже одним фактом своего существования представлявшая основное препятствие на пути окончательного утверждения личной власти И. В. Сталина. Показательно, что среди репрессированных доля лиц с высшим образованием почти втрое превышала общесоюзный уровень.

Попутно решались и другие важные для И. В. Сталина задачи. В стремлении сгладить общественную напряженность и раздражение, противоречие между радужными обещаниями и суровой реальностью власти охотно делали из арестованных руководителей разного ранга своего рода «козлов отпущения». Постоянные трудности на производстве и в быту, все беды и неудачи списывались на их козни как врагов народа, предателей, изменивших идеалам социализма. Помимо этого, серьезно ослаблялись сепаратистские настроения в союзных республиках, носителями которых была национальная интеллигенция, сформированная уже в годы советской власти. В ходе «чисток» она понесла ощутимый урон, главным образом в своей элитной (научно-гуманитарной и художественно-творческой) части.

«Большой террор», кардинально укрепивший личную власть И. В. Сталина, дорого стоил стране и народу. Был резко ослаблен кадровый потенциал специалистов во всех областях знаний и практической деятельности. Особенно болезненно репрессии сказались на боеспособности Вооруженных Сил. И в грянувшей через несколько лет Великой Отечественной войне народ России заплатил за все преступления сталинского режима высокую, небывалую в мировой истории цену.

Домашнее задание. 1. § 50. 2. Вопросы к параграфу. 3. Составить реферат на тему «Конституция 1936 г. — конституция страны победившего социализма». 4. Повторить § 45. 5. § 51—52 — для ознакомления.